Щетинин М.П.
ИДЕЯ СОБОРНОСТИ В ШКОЛЕ БУДУЩЕГО
1. Противоречия гуманизма
Мне повезло в моей жизни. Так сложились обстоятельства, что в 1979 году я стал руководителем экспериментальной программы, которая называлась «Школа 3-го тысячелетия – школа XXI века». С той поры, что бы ни происходило с моей землей, я все время действую в этом ключе.
В начале этой работы нашему поиску препятствовала коммунистическая парадигма. Она отличалась однозначностью и, главное, противоречивостью по отношению к самой себе. Ведь в ней речь шла о глобальных вопросах жизни, а человек рассматривался как явление центральное, ради которого и должно организовываться всё в этой жизни. На самом деле всё крутилось вокруг других ценностей и других идей, и сам по себе человек, ребенок оставались вне внимания политических структур тогдашнего государства. И мне было очень больно наблюдать это. Я увидел, что существует некая фальшь, зазор между установкой на человека и тем, что происходило на самом деле.
А потом я стал размышлять, что же делать мне и таким, как я, в момент, когда с нашим обществом произошло то, что с ним произошло. Держава вдруг раскололась, вспыхнули очаги войны, все, что казалось незыблемым и устойчивым – продуманная идеология, проверенная не одним десятком лет, войной – и какой войной! – вдруг все это утратило устойчивость. И возникли вопросы: «Отчего, почему это? Кто есть я? Зачем я? Куда я? Какая в это время должна быть школа? И куда идет общество?» Все это всколыхнуло внутри меня столько мыслей! И в конце концов я утвердился в самом главном: не надо школе бежать за обществом!
Я с этим и пришел вообще-то работать в педагогику. Нужна другая направленность работы школы. То или иное социальное состояние общества всегда временно, поверхностно. Есть более фундаментальное основание для объединения людей – народ. Так мы с моими единомышленниками определили разницу между социумом и народом. Народ изначально есть объединение людей, устремленных к вечным ценностям, к истине, к Богу, и это объединение окормлено такими структурами, как обычаи, традиции, язык, менталитет, нашедший свое выражение в различных аспектах культуры. Это понятие не принадлежит одному какому-нибудь веку, оно уходит в тысячелетия, – в бесконечность, откуда вообще всё началось. Формы общества меняются, а народ остается. Так вот, ребёнок принадлежит не социуму, он народу принадлежит, он роду человеческому принадлежит. Целостность народа строится в опоре на универсальные абсолютные ценности, и эти абсолютные ценности являются питательной средой для дитя. И потому дитя нужно родить из народа и отдать в народ.
Социальная же направленность школы грешит случайностями, событийностью, когда на события все время натыкаются учитель, ребенок: пока в одних событиях разобрался, наплывают другие; в конце концов он устает в них разбираться, машет на все рукой, замыкается в себе и включается в еще более напряженный ритм взаимоотношения со средой. Она потрясает ребенка, события сменяют друг друга, и он уже ничего не понимает. И это называется социализация! Или еще круче – формирование личности. О какой личности здесь может идти речь?
Социализация работает сама с собой. Это совершенно искусственный институт, удовлетворяющий потребности сиюминутные, которые возникли в данное время, в данном месте, и с целью разрешения возникающих противоречий образуются разные социальные структуры. Они выбирают себе лидера, эти противоречия как-то разрешаются, потом новый лидер появляется, он снимает другие противоречия – и так далее. В результате общественное сознание постоянно меняется, мимикрирует, это нечто зыбкое, аморфное, как облако. Учитывая эту зыбкость, общество создает управленческие структуры, жесткие структуры и определенности, которые считаются законами – так называемые «писаные правила». Вообще появление писаных правил – это уже следствие нарушения неписаных правил, по которым живет все мироздание.
Однако вернусь к началу разговора. В начале 90-х гг. я глубоко задумался о том, что же такое могло оказаться сильнее моего государства, что вдруг взорвало его изнутри? И где же тогда моя система образования, к которой я принадлежал, т.е.советская школа? И что делать со «школой 3-го тысячелетия» в момент отказа от коммунистической идеологии и перестройки общества на основе принципов либерализма и так называемой демократии, которые привели государство к развалу. Стало ясно, для меня во всяком случае, что идеи советского гуманизма и советской педагогики потерпели крах. Ведь мы все тогда болтали о гуманизме советской школы! Почему же таким негуманным оказалось общество, которое построили бывшие выпускники этой школы? Может, стоит задуматься, что такое гуманизм, вскрыть его истоки в истории? Почему мы должны пестовать педагогику, направленную на благо человека? А справедливо ли это? Почему тогда мы остались у разбитого корыта?
И возникла мысль, что сама по себе идея антропоцентризма, питающая гуманизм, вырванная из целостного Бытия и пришедшая к нам с Запада, не имеют перспективы. Мы сами себя исключили из системы взаимодействия с мирозданием, вышли из его цельности и утратили органичность связи со всем миром, со Вселенной, с космосом, т.е. со всем тем, что есть ВСЁ или ВСЕЕДИНСТВО. Мы чисто умственно провозгласили себя «пупом» мироздания: вот, мол, мы в центре всего, ради человека всё, всё для блага и во имя человека. А человек-то для чего? Получается, что он есть только потребитель. Как-то скучно от этого делается.
А может быть, человек – для всего? И тогда всё вокруг разворачивается для него в новом ключе. Тогда гуманизм, если мы хотим с этим словом связывать создание таких условий, в которых человек проявляет весь свой созидательный потенциап, и это способствует его процветанию, должен развернуть его направленность не на самого себя, а в другую сторону – на мироздание, чтобы человек процветал вместе с ним. Тогда всё окажется средой, благоприятствующей его развитию, ибо он воистину есть ее часть.
Да, человека и ребенка надо любить. Но любя – и так поступают мудрые родители, – мы делаем все, чтобы ребенок смотрел не на себя, а на других, чтобы он другим служил, других любил, а вместе с ними – и то место, где они живут, и то, чем дышат. Интересы ребенка надо развернуть в другую – противоположную от него самого – сторону. Если мы принимаем мысль, что человек есть вселенная, что он живет в мире, в мироздании и является его каплей, в которой отражается вся его целостность, то он есть микрокосм. Только такое отношение к человеку можно назвать действительно человеколюбивым или гуманным.
Ребенок должен быть сориентирован на высшую цель жизни – жизнь всего мироздания. Он должен быть озабочен тем, как помочь жизни всюду и везде. И тогда он будет представлен в мироздании как личность – необходимая, актуальная для всего мира, действующая из себя вовне. И тогда вся эта огромность, обретая человека, будет ему себя возвращать. И благодаря этому всему ребенок начнет себя чувствовать.
Мы в нашей школе убедились, что социализация на личность как раз и не работает. Потому что личность развивается мимо социализации и даже вопреки ей. Личность – это не есть нечто социализированное. Личность, если глубоко на это посмотреть, – это то уникально представленное в человеке, совершенно необычное, что свойственно всем человекам как универсуму, но в данном конкретном времени, в данных конкретных обстоятельствах все эти ценности аккумулируются вот в этом одном человеке и предъявляют его как нечто актуальное, востребованное, выходящее из ряда вон. Его не нужно воспринимать сиюминутно, поскольку он всегда – зов. Личность – это всегда зов в завтра, это никогда не отражение сегодняшнего часа, это всегда отражение предстоящего, и потому ребенок выходит за пределы того, что мы привыкли называть социальной средой, он – вне среды, он – за нею.
Если бы мы жили по правилам, которые дал нам Господь, то мы бы жили в ладу с мирозданием. Мы бы понимали, как птицы поют, куда нам направиться – направо или налево, поскольку сию минуту все меняется во всем огромном и бесконечном мире. Личность всегда является отражением всецелостности мироздания – в конкретном месте, где она проявляет себя, в конкретном времени, где наиболее актуально именно то слово, которое отвечает потребности всецелостности.
И потому личность – это Ли-Це. Четыре звука свернуты в две фонемы: ЛиЦ, ЦиЛ. В этом слове, безусловно, присутствуют еще один корень и два слова, образованные от него – «целое» и «цель» как точка, что аккумулирует в себе целостность, собирает все. Личность – это всегда соборное явление, несущее соборную мысль.
Сейчас на земле осуществлены идеи западной цивилизации, прагматической в своей основе. Но во Вселенной, в ее информационном поле живет идеал другой цивилизации – сакральной, внерациональной. Она опирается на идеи богочеловечества, на идеи, которые выводят человека к святости, не противореча вечности, всему пережитому человечеством и тому, что ему еще предстоит пережить. Если вернуться к идеям гуманизма в их чистоте, то нам, как это ни покажется парадоксальным, еще некого любить. Человека-то, в его вселенском масштабе и измерении, еще нет на земле. Нам еще надо состояться как людям. Вернуться в человека, созданного Богом, в первородное человечество, когда его сознание еще было целостно и не разбито на осколки и фрагменты мировоззрений. Нам нужна как раз цельная картина мира, мы хотим посмотреть открыто и честно на те процессы, что происходят с нами сегодня в мире, в нашей стране, в нашем роде и в педагогике.
2. Феномен ребенка
10 лет назад меня как педагога спасла идея необходимости организации такого образования, которое соответствовало бы при- родосообразности ребенка. Этот принцип, как свернутая пружина, разворачивался в моем сознании в двух направлениях: понимания самого феномена ребенка и создания гармоничной для разворачивания его природы среды. Хочу поделиться своими мыслями на эту тему.
Феномен ребенка заключается в том, что для него «я» и «мир» – одно. Ребенок, слава Богу, не может вообразить себе, что мир для него. Восприимчивость дитя ко всему тому, что происходит вокруг, его способность реагировать на всё это, его включенность во весь мир, и жизнь его во всём этом мире, как в своем родном доме, в родной стихии – всё ему близко. Это ребенку позволяет какое-то время быть очень могучим: он успешно продвигается вперед, быстро развивается – мы все это отмечаем. А потом, когда мы внушаем ему мысль, что всё для него, для его блага, он оказывается деморализован, демобилизован. Он постепенно утрачивает свое человеческое лицо, перестает ощущать себя как часть мироздания, теряет себя как ЧЕЛО-ВЕЧЕ – так называли себя наши предки.
В этом корне ЧЕЛО вмещается главная мысль, освещающая все вокруг него, в нем содержится эталон, идеал всего, что нас окружает. В то же время – это только половина меня, это пока только мое «чело». А дальше мы достраиваем его корнем ВЕЧЕ, которое указывает на вечевой строй, соборное устремление, соборную энергию ВЕЛИКОГО ВСЕГО (с большой буквы – именно так!}, направленную на общее благо, на ВЕЧные ценности, которые мы обозначаем понятиями «красота, гармония, лад, любовь», но не можем выразить конкретной фразой, однако ощущаем внутри самих себя. И тогда происходит утверждение эталона, то есть совершенного в жизни, всюду и везде, так достигается знание этого эталона. И это единое устремление к эталону всего и есть человече.
Так рождается концептуальная мысль, и она питает учительский разум: нас зовет то самое нечто – космическое, вселенское, которое есть смысл нашего бытия, это такое состояние, когда я и мир воистину одно. Т.е. мы стремимся опять к себе – Божьему ребенку, ощущая необходимость вернуть всех нас, ушедших от истока, от дитя, снова к этому состоянию. Тогда понятна мысль Господа: «Будьте как дети! Ибо их есть царствие небесное».
Когда ребенок еще не испорчен какими-то фрагментарными научениями, он в чистом виде человече. Если же признать, что мы – живая часть мироздания, то это означает, что и мироздание вместе с планетой в нас живо – не может же жизнь возникнуть из неживой субстанции: в нас течет единая сила и всё обладает сознанием. Тогда возникает понимание того, что всё, что окружает меня, по закону подобия есть «я», развернутое во всём. Здесь истоки концепции космизма. И тогда моя-то задача, учительская, состоит в том, чтобы выстроить человече, его жизнь.
А она может состояться во всем живом мире лишь тогда, когда я, как и мои дети, выполняю свою функцию, отмеченную в имени моем, в слове, определяющем смысл моей жизни, когда я соответствую определению «я – человече». То есть я – как часть всего, что несу с собой, – проявляю эталон этого всего. Где бы я ни проходил, я проливаю из себя эталон, то есть совершенное. И все, что несовершенно, не есть я. Я человеческое утрачиваю тогда лицо, когда я утрачиваю видение и отражение эталона во всем, куда я вхожу.
Эталон всегда впереди! К нему идти да идти: улучшай мир, улучшай да улучшай! Так, из одного только понятия «человече», из одного только понимания, что Вселенная есть живой организм, в котором мы являемся клеткой, стимулирующей эту жизнь, утверждающую эту жизнь, мы осознаем всю ответственность своего существования: утверждать можно жизнь не какую-нибудь, а только высшего качества. И нам, взрослым, нужно это сохранить в ребенке!
Мы обращаемся к ребенку как носителю родовой памяти. И здесь выходит у нас на первый план понятие «род». Если только мы говорим ребенку, что ему 8 лет, мы обманываем его. За ним множество колен его предков, и о всех о них в нем живет генетическая память. И тогда у ребенка нет возраста, нет лет – их не счесть и... получается вечность. И когда я говорю ребенку, что он вечность несет, я тем самым требую от него ответственности за все, что было с его родом. Но я еще обращаюсь словом моим, речью своей к его генам. И гены чувствуют к ним обращение, начинают вибрировать – это в рост пошел талант у человека, дар пошел. Я только одним обращением к ребенку как к роду требую от него гениальности – ген рода должен работать!
Значит, если мы научим дитя видеть эталон, приумножать эталон, произносить эталон – всюду и везде, где бы он ни находился, мы никогда не смиримся с положением того, что нормой учебы являются отметки 4 и 3. Значит, нет эталона. Ведь если ты сделал все качественно, ты получил 5. Не отличился, а просто выполнил все, что ты был обязан сделать. «Талант – есть качество во всем везде и всегда», – писал Николай Рерих.
3. Онтология образования
Очень важная мысль – чертить свою линию. Нужно иметь зрение на главное, то есть на эталон. Все негативное – боковым зрением. Надо путь смотреть, а «непуть» только запутает тебя. Куда идти? Куда поворачивать? И слова нашего языка оказываются все ПУТЁВЫЕ! Они все указывают путь. Нет ни одного плохого слова. Значит, наш с вами язык – он педагог самый главный, учитель наш. Если я вижу и слышу, ЧТО произношу, тогда я произвожу самого себя и произвожу себя вот в этой безмерности, каждым словом все более и более укрепляя свои связи с этим огромным миром.
Это открывает тогда меня, ибо я актуален, слово мое адекватно. И по этой адекватности идет ко мне информационный поток. Это идет образование, истинное образование, когда я произношу точное слово, отвечающее потребностям этого целостного организма. Всегда слово человеческое имеет большой резонанс и значение в мироздании, даже первостепенное, ибо человек создан по образу и подобию Бога, который творил мир словом.
Так, изменившееся понимание мироздания помогает современному учителю выстраивать путь. Есть понятия времени и пространства. Если мы за временем увидим живую субстанцию – не просто часики, которые меряют что-то, но они же ведь меряют что-то – некое течение, которое происходит само по себе – то мы поймем, что время есть энергия, порождающая разные структуры, например, пространство. И нам как человече необходимо все структуры и времени и пространства соединять в единство целостности и даже его преобразовывать. Это значит, что надо брать на себя ответственность за это.
Чем брать, чем преобразовывать? – словом: энергией мысли, энергией слова – тем, что мы называем сегодня духовной энергией. То есть нам крайне необходимо преображать свою природу, хотим мы этого или не хотим. Если быть человеками, то нам необходимо, следовательно, целью обучения, целью воспитания ставить достижение СВЯТОСТИ (светлости), то есть непогрешимости перед мирозданием. И надо честно посмотреть на эту задачу, открыто: обретение святости, незамутненности сознания – вот высший смысл гуманной тогда педагогики. Когда я обретаю святость, я хочу и могу реализовать идеал, я обретаю образ человече, обретаю возможность радостно жить в этом огромном мире, обретаю долголетие, обретаю время – и тогда кончается безвременье. Я не без времени, я в нем и с ним.
Если я по образу и подобию создан Божьему, я соучаствую ему, в сотворчестве с ним живу, то я действительно несу Божественное начало. И тогда действительно весь мир мой, я в мире живу. И тогда оправдано понимание, что смысл человеческой жизни в обретении святости, скорей всего, в возвращении ее. Ведь первородный человек жил в ней и имел ее как данность. И учителем для него был только один Господь, а школой – сам процесс сотворчества с ним.
И тогда возникает особый инструмент педагогический – речь, звучащая во времени и текущая между берегами = эталонами. Тогда и язык мой должен быть эталонным. Значит, необходимо учить и чувствовать, и видеть слово, когда что-то хотим обозначить, правильно отреагировать на то, что происходит. И по этому сегодняшнему часу поступить только эталонно, то есть не помешать текущей мысли сейчас и так ее выразить, чтобы сегодняшнему миру было понятно, что ты произносишь, и в то же время чтобы завтра тебя никто не вычеркнул как непонятного. Попробуй так сказать – чтобы в вечность мысль ушла и в сегодняшний час нашла бы отзвук в людях! Этому надо учить и учиться надо этому – постоянно.
Посмотрим на слово «говорить». Говорить – как пассионарный толчок, направленный к цели, единой цели всего. Тогда получается, что умение говорить – это умение управлять энергией времени. В таком случае, что же такое время? Я думаю, что это дыхание Творца Творения! И здесь мы работаем. Вокруг нас всё энергия, из нее складываются планеты, звезды, мироздание. И мы работаем – мысли наши – вот в этих энергиях, здесь. И если мы этому потоку адекватны, мы тогда потоковое сознание внутри себя несем. Вот что такое человек своего времени. Не в понимании того, что он кусочек какой-то отобрал у времени, а в понимании того, что у него в этом мощном потоке есть ручеек свой, который вписывается в общее русло. Мне кажется, что время – это есть песня жизни, которую мы все поем так или иначе.
Идем далее. Работая вот в этой энергии, мы занимаемся ее структурированием. Слова – это уже структуры. И этими структурами мы организуем пространство. Если мысль – это энергия времени, то слово – это уже явление пространственное. Оно оказывается посредником между временем и пространством и потому связывает структуру, уже сложившуюся, стем, что еще не сложилось. Так возникает синергетическая работа мысли и слова: я работаю не столько с результатом, сколько с его предвосхищением – в результирующем- ся мире: я подхожу к результату и чувствую, что можно улучшить, и... я уже улучшаю его, и так всегда. И может быть то, что задумано, намыслено мною как человеком, оно вот оно – выстраивается, впитывается по закону и подобию теми или иными пространственными явлениями, аккумулируется в этих пространственных явлениях.
Но я-то ухожу дальше как человече с тем, чтобы потом развернуться и пройти по всем тем следам моих пращуров, родом моим оставленного пространства. Я начинаю работать с этим пространством, я начинаю изменять его по праву члена рода. Когда передо мной человек – род, то это очень важно для всех. Потому что только человеком-родом я могу проследить, в какой логике создавалась история моего народа – с соучастием Божьего промысла или вопреки ему.
Если развернуть всю историческую цепочку и вернуться к истоку, то есть к Господу, то ребенок может и обязан спасти свой род, если с любовью и состраданием принимает его долгую жизнь как свою данность. Никогда нельзя судить и осуждать прошедшее время, своих предков, отца и мать – никого, кто до тебя прожил. Это его опыт. Он позволил тебе открыть истину, заблуждающийся, положил на алтарь победы твоей самого себя. И говорит: «Видишь, я не так поступил, прости меня, сынок!» И что же, мы скажем: «Ах, ты какой нехороший, мой отец»? Нет, хороший сын скажет: «Спасибо, папа, за твой опыт, за твой подвиг», – и начинает работать с этим опытом.
И разворачивается концепция совершенно иного отношения к истории. Историю тогда нельзя изучать как следы. Как целитель должен ребенок осматривать историю: любовью, только любовью исследовать то, что было, но не останавливаться на этом. Что полезного в том, что я запомнил, что было? А что я увидел за событиями истории? Если я причины увидел, разрешил их, развязал узлы, то я тогда освободил сгустки противоречий, энергии тех структур, которые сложились в исторический факт, – они же там мешают мне, как оковы – моему роду. И чем дальше в будущее мы хотим заглянуть, тем более далекое прошлое мы должны реконструировать, чтобы восстановить связь времен.
Если я причины снял, разрешил противоречия, я опять одухотворен, я снова иду – як святости приближаюсь. Получается, что тогда история является одной из важнейших составляющих развития личности, если только мы говорим о гуманности образовательного процесса, проявляя человеколюбие в нашем понимании человече. И вот так рассматривать необходимо все, что составляет суть образования.
Вот почему в нашей школе нет классов и уроков, почему мы не обращаем внимания на то, в каком возрасте пришел к нам ученик – мы это игнорируем, и важно, чтобы он сам это игнорировал. Какая разница, сколько тебе в этом колене лет – за тобой вечность, за тобой весь путь рода. Нашученик – крупный, он большой заведомо. Он – «правитель», т.е. где бы он ни прошел, он правит, изменяет, поощряет хорошее, эталон несет. Он везде и всюду выступает, если хотите, как Президент, он везде отвечает за всё – он государственник! Он – сын народа, дочь народа. Поэтому мы детям отдали всю школу. Мы с ними не играем в самоуправление, у нас живут и учатся не детишки, не ребятишки, это – крупные явления, с которыми мы имеем честь встречаться. Крупнее ничего нет. Поэтому, если идти до конца, мы школу отдаем им полностью в их распоряжение.
Но тогда мы сами одновременно представляем мир детей, растворяемся в нем. Это очень важно: не отдать детство на самотек – мол, как хотите, так и барахтайтесь, а взять ответственность за него. Дети ведь попадают в условия социальной зависимости от нас, а мы – взрослые – уже пережили опыт вхождения в это ядовитое пространство социальной среды, и наш долг – пройти этот опыт, выстаивая в нем вместе с ними, и дальше, дальше идти, принимая их позицию.
Дети изначально несут в себе образ жизни, который они при всех условиях пытаются реализовать. Это то, что называется у нас совесть. Поэтому какой бы предмет мы ни изучали в школе – мы все есть учителя друг для друга, и ученики друг у друга.
И все вместе мы строители Родины. И Родиной строим человечество, и человечеством строим Вселенную. Так осознанно растет наш ученик. У него есть осознанный мотив жизни – служить Родине, человечеству, мирозданию. Это масштабная, огромная, большая личность.
4. Современные проблемы школы
Все это очень важно для понимания самочувствия ребенка в школе. Ребенок не признает плохого, для него плохого не существует. Он не лжет, когда немедленно отрекается от своего плохого поступка, так как не он его совершил, и в этом он утверждает свою праведность, свой эталон. Он уже отказался от своего поступка, он его изверг из себя, и это уже действительно не его поступок. Педагогу это очень важно знать. А мы еще долгое время распекаем ученика за провинность в учительской, потом на классном собрании, потом с родителями и тем самым транслируем не-человека в него, лишаем его человеческого лица, а в результате теряем возможность вообще быть с человеком в ребенке. Разве это не важно для такого именно понимания гуманистической направленности в педагогике?
Когда мы сегодня отреклись от эталона на ТВ, в СМИ, мы тем самым поставили школу в ложное положение. С кем тогда она работает? С индивидом, с особью, но не с человеком – с социальной единицей, с профессионалом, с крутым – мелким и большим, но не с человеком. Школа утратила своё человеческое лицо, как только мы убрали из нее стремление к эталону.
Ярким примером этому может служить идея ЕГЭ (единого госзкзамена), почему я так категорически и протестовал против ее осуществления. ЕГ требует от школы не личности, не человека, а выполнение только одной микроскопической функции: «подчеркнуть» или «выбрать» из предложенных кем-то, заведомо неправильных, ответов один правильный, опять же с точки зрения неизвестно кого. И по этой малой функции компьютер делает заключение о достойном или недостойном абитуриенте, у которого вместо лица – набор очков.
А нам-то нужно, чтобы ребенок пришел к нам и научился размышлять, чтобы он не повторял уже известное, а чтобы он улучшил известное, и ребенку нужно иметь опыт улучшения известного, чтобы он мог гордиться тем, что он сам открыл или опроверг тот или иной закон, открытый прежде великим ученым. Вот он, оказывается, где – новый-то Лобачевский, нам Ломоносов же нужен! Однако современной школе Ломоносовы не нужны. Ей нужны только имеющие память, причем механистическую память, не размышляющую по поводу прочитанного, а живые человеки, несущие эталон, стремящиеся к эталону, ей вовсе не нужны.
Самое вредное, что мы, взрослые, делаем, это то, что мы учим детей, не понимая существа вопроса. Во-первых, посмотрим на классно-урочную систему. Она никуда не годится! Если говорить о гуманной педагогике, то эта система никаким боком в нее не встраивается. Почему? Дробится цельность мира, и ребенок приучается к деструктивному способу усвоения информации, когда он получает ее, как из капельницы, в чуждой ему дозировке.
В результате ребенок выходит из информационного потока. Получается, что то, что сегодня школа изучает, не актуально для потока, для времени: знания эти уже когда-то были отражены, дифференцированы кем-то еще, пропущены через сито различных дидактов, методических советов, страниц учебников. Далее бедная учительница пропускает это все через свое понимание и пытается вложить свое понимание в головы учеников.
И что же попадает в сознание ребенка, что он транслирует обратно в мир? Он транслирует, как правило, неадекватность свою. Как в ответ поступает с ним время? Отрицает его – как неадекватного ему и самому себе. И тогда выходит, что делает школа с нашим учеником? Она вычеркивает его из отношений с мирозданием. В результате у нас больные дети. И первая причина здесь – классно-урочная система.
Я считаю, что главная причина снижения здоровья детей в школе – это прежде всего то, что мы берем и изучаем как бы явления природы, а на самом деле мы их не изучаем, не осмысливаем их, а просто усваиваем некие госстандарты. И тем самым мы с каждым таким вот усвоением берём вместе с информацией «яд»: вобрал и еще тяжелее стал, еще менее интересен для пространства, еще меньше от меня осталось ребенка и т.д. В конце концов ребенок оказывается в заблокированном, искусственном мире, в котором он задыхается и погибает как личность.
Далее. Я еще только иду в школу, а для меня на 11 лет уже готов план – на 11 лет моей уникальной жизни! Еще не известно, что будет происходить на моей земле, с моей Родиной, что будет происходить с мамой и с папой – для школы это не имеет никакого значения – ты будешь изучать в сентябре-месяце вот это в таком- то классе, а в октябре-месяце это. Всё расписано: мы чувствуем диктат социализации. Монстр захватил себе ребенка и уничтожает его феноменальность, то есть его непосредственное восприятие действительности, его отношение к бытию как к своему собственному «я».
Школа вытаскивает ребенка из мироздания, сажает его в искусственный и деструктивный по отношению к его природе мир информации, заставляет его транслировать эту никому не нужную информацию. И школьник ее на самом деле «сдает и сдает», не сопереживая происходящему ни на самом занятии, ни в своей жизни за стенами школы, ни во всей Вселенной – так мы утрачиваем в школе постепенно ребенка. И уходит феномен самого человека.
Кого выпускаем? Среднее нечто, что выжило в школе каким-то образом. Потом оно идет дальше в вуз, потом идет в этот самый социум. И вместо Универсума человек получает узкую специальность. Хорошо, если эта специальность хоть как-то затребована в обществе, а если выпускник заканчивает вуз, а эта специальность уже не нужна – ему бы переучиться, но слишком громоздка система образования, система переподготовки, к тому же ставшая платной. Сколько создано препятствий, чтобы человек не стал человеком!
Так рождается необходимость в так называемом техническом прогрессе: не умеем двигаться – нам теперь нужны машины; не умеем летать? – придумали самолеты; не умеем думать? – вот компьютеры и т.д. И встает вопрос: а вообще мы кто такие? Нечто, которое не имеет никакого смысла для великого Космоса.
Мы минимизировали человека и сказали ему: «Ты к природе не имеешь никакого отношения. Она для тебя нечто чуждое и непостижимое, а ты для нее мелкое существо. Какой тебе космос, вселенная, мироздание? Бросьты! Зарплата есть?Хорошо. Нет зарплаты? Плохо. Начальнику понравился – ты процветаешь). А то, что человек завтра раком заболел почему-то вдруг – мы эго пропускаем мимо, так как объяснить не можем. А он вышел из состояния взаимодействия, реального взаимодействия с реальным миром – утратил свое действительное бытие. И результатом является болезнь – уменьшение жизненных сил.
Конечно, социум требует, чтобы мы в него вошли. Войдем! Но не по его правилам, а по человеческим. Обществу нужны сегодня дети, и надо детей вернуть обществу. Тогда так называемый социум станет народом, он обретет народные черты. И будет развивающийся тогда человек. Если социум обретает народность, он стабилизируется, если народность превращается в «социально-экономическую формацию», она деградирует. А мы с помощью детей возвратим обществу народность, возвратим естественность, природосообраз- ность, родосообразность – Богосообразность.
И тогда не надо будет создавать милицию, полицию, уповать на Президента, который обязан гасить конфликты. Не нужно МЧС: природа сама будет гармонизована человеком, ибо он несет ей эталон, возвращает ей самого себя. Он-то ведь природе нужен как раз как носитель эталона. Она у него спрашивает: «Как поступить?», а человек ей говорит: «Вот так надо поступить».
5. Живое знание
Всё, что касается природы человека, феномена ребенка, методологических основ жизни – человечества, человека, природы – есть самый главный вопрос предстоящего педагогического образования. Уже завтра нам крайне важно эту мысль провести и реализовать. Важно, чтобы не утыкался учитель в методику, которая разработана где-то когда-то и кем-то, в каких-то других условиях, а чтобы он нес персональную ответственность за то, что делает в школе. Ему надо осознать, что он носитель живого знания.
Не может быть мертвого знания. Либо оно мешает общей жизни и самому древу жизни, либо содействует ему. И в зависимости от этого знание либо умерщвляет носителя, либо раскрывает ему возможность жить. Вообще отношение к знанию как к чему-то мертвому, которое не имеет отношения к происходящему вокруг нас, и породило так называемую светскую школу. Если бы мы только знали, что от каждого нашего слова зависит наша жизнь, то есть от того, что мы понимаем, мы таким образом и продвигаем себя в эту жизнь либо, наоборот, извергаем себя из нее – то тогда не было бы многих бед в образовании.
Есть закон соответствия человека времени и пространству. Педагог, конечно, живет в завтрашнем дне, но он живет в нем только в том случае, если он живет в этом завтрашнем дне здесь, где он находится. А если этого будущего нет в этом самом месте и времени, то он не является учителем. Учитель – не тот, кто знает истину, а тот, кто знает ее так, что может провести ее в данное время. Будущее аккумулируется в нем и тут же трансформируется во время, что переживается здесь и сейчас. Это опыт трансляции будущего. И такой педагог нужен ребенку.
Живой становится только тогда информация, когда она соответствует времени. Например, есть такой образовательный метод – погружение в предмет. Истинное погружение – это всегда постижение истины в предмете. Если видишь цель постигаемого предмета, сопоставляешь ее с целью всего мироздания, если видишь связь цели твоей жизни с целью изучаемого предмета, если ты прописываешь каждое слово, каждый параграф изучаемого явления в предмете в целостность своего существования, то тогда это знание животворящее. Оно раскрывает тебя самого, раскрывает возможность жить всем остальным. Это первооснова существования будущей школы.
19-23 авг. 2004 г.
Краснодарский край, пос. Текос
(записала И.А. Бирич)
Источник: Школа третьего тысячелетия. На пути к счастливому человеку (по трудам М.Щетинина) [В помощь педагогам и родителям. Cост. И.А.Бирич]. М.: Амрита-Русь, ИД Шалвы Амонашвили, 2020. – 260 с. (Антология Гуманной педагогики). С.237-251.